Бурцев Андрей - Сумерки
АНДРЕЙ БУРЦЕВ
СУМЕРКИ
Повесть из цикла "Глазковские передряги"
1
Тамара еще из кухни поняла, что Витька пьяный, постояла
возле раковины, где кучкой лежала намоченная, но не
почищенная картошка, подошла к окну, заранее открыла
форточку, вытерла мокрые руки о переброшенное через плечо
полотенце и пошла в коридор. Но тут в проеме кухонной двери
возник Витька, раскинув руки, повис на косяках, угловато
выпятив плечи и чем-то похожий на болтающегося в паутине
дохлого паука.
- Ты же не пьешь. - Тамара отвернулась и прошла к окну,
стала смотреть на глинистый двор, на черные ноздреватые кучи
таящего снега. - Ты два месяца же не пьешь... Ты мне обещал
не пить и не пьешь, и я, дура, думала, что уже и не будешь...
- Я не пью, - сказал за ее спиной Витька. - Ну, выпил,
подумаешь... Тут такое дело было, случай как раз... - Он
прокашлялся. - День рождения, понимаешь.
- А почему ты так рано? - повернулась Тамара.
Витька стоял, по-прежнему держась за косяки и
раскачиваясь. Он был в одном тапочке и расстегнутой куртке,
из левого кармана которой торчала запечатанная бутылка,
белея жестяной пробочкой.
- Скажешь... - Витька криво усмехнулся. - Говорю же -
день рождения. У заведующей нашей, ну, она и собрала в
подсобке небольшой сабантуйчик. Продавщицы там, Клавка,
Зойка, Татьяна, сама Инна Константинна, конечно, и я. Да
экспедитор еще сидел с нами. С базы, ты его видала, Олег,
черный такой, с усами... Может, я сяду?
Витька оторвался от косяков, сделал несколько шагов по
кухне и, зацепившись за угол стола, опустился на табуретку.
Звякнула о плиту бутылка. Витька судорожно схватился за
карман, достал ее и водрузил на стол.
- Тома, - раздался из комнаты скрипучий голос бабки
Мани, - никак, Витя пришел?
- Я, баб, я! - крикнул Витька и приподнялся,
схватившись за край газовой плиты, но тут же опустился
снова. - А пацанята где?
- Димка в школе, а Валерка во дворе гоняет. - Тамара
отходила, уже не глядела так пристально, глаза ее постепенно
светлели.
- Угу. Давай-ка на стол, Томка. Раздавим с тобой
бутылочку в честь дня Инны Константинны... а?
- Картошку еще варить надо. - Тамара, вспомнив об
ужине, торопливо подошла к раковине. - Я же не знала, что ты
так рано...
Кожура текла из-под ножа, тонкие пальцы ловко вертели
шишковатую картофелину. Послышалось шарканье, шлепки по
стене, и в кухню осторожно зашла бабка Маня. Она почти
ничего не видела и потому, идя, похлопывала по стене и по
всему, что попадалось под руку. Была она вся маленькая,
сморщенная, горбатая и трясущаяся. От бесцветных глазок,
сидящих в глубоких впадинах, протянулись, извиваясь в
морщинах, блестящие полоски. Витька тяжело встал и,
потянувшись, помог ей устроиться на стуле между столом и
холодильником.
- Лежала бы ты. - Он снова сел, прислонившись спиной к
плите. - Чего встала-то?
- Да скучно лежать-тось все времечко, - проскрипела
бабка, водя по пустому столу трясущимися пальцами. Толкнула,
не видя, бутылку, но Витька успел подхватить ее и отставил
подальше.
- Радио бы себе завела, - буркнул Витька.
- Ась? - отозвалась бабка Маня, повернув к нему бурое
от старости лицо.
Витька смотрел в спину Тамаре - линялый ситцевый
халатик, засученный выше локтей, длинная, узкая прореха на
левой лопатке. Короткая, почти мальчишеская стрижка и
мальчишеская же фигурка с острыми плечами - ничего
женственного. А ведь когда-то, полных одиннадцать лет назад,
было Витьке двадцать два, а Томочке восемнадцать, и были у
нее густые каштановые волосы,